Досье. Родился 23 апреля 1950 года в Кирово-Чепецке. Воспитанник ДЮСШ «Олимпия» (первый тренер – Н. Поляков). Заслуженный тренер Республики Беларусь и Российской Федерации. Защитник. Выступал за саратовский «Кристалл», московские «Крылья Советов», рижское «Динамо», минское «Динамо» (1982 – 1984). Тренировал минское «Динамо» (1985 – 1991), словенский «Акрони», словенский «Целе», сборную Словении, екатеринбургскую «Динамо-Энергию», казанский «Ак Барс», сборную Беларуси, нижнекамский «Нефтехимик», сборную России, московское «Динамо», астанинский «Барыс», сборную Казахстана.

Прежде всего, хотелось бы услышать, как вы попали в минское «Динамо». Ведь, насколько мне известно, в Риге у вас все было благополучно до определенного момента…

- Еще перед сезоном, когда мы были на сборах, должны были пройти выборы капитана. Предварительно главный тренер Петр Воробьев опросил на этот счет игроков, и все они ответили однозначно: «Выберем «Мужика». «Мужик» – это моя кличка была в команде. И тогда он начал индивидуально беседовать с каждым хоккеистом, уговаривал, чтобы они за меня не голосовали. Я как узнал об этом – сразу написал заявление и отдал Георгию Ерофееву, начальнику команды. То его порвал. Я говорю: «Георгич, я все равно работать не буду: что хотите со мной делайте». Прошло три дня, я написал еще одно заявление. Тут уж меня отправили на границу: мы же все были офицеры-пограничники. А вместе со мной Толю Емельяненко и Вовку Быстрова, которые тоже отказались работать с Воробьевым.

Ну, служим день, служим два, служим неделю, вторую, третью. Меняем друг друга на ПТН, посту технического наблюдения в Рижском заливе, там, где Даугава впадает в Балтийское море. Нас, видимо, хотели заставить играть, ждали, когда сломаемся. Потом народ начинает из отпусков возвращаться – ведь август месяц – и начальник АКПП уже не знает, куда нас деть. И мы пошли к нему, отпросились. Емельяненко полетел в Харьков разговаривать, где тоже была динамовская команда, а я в Минск. Потом Толя звал меня в Харьков, а я его – в Минск. Но остались там, куда поехали изначально. А начальник АКПП вздохнул с облегчением.

С тот год, когда вы попали в минское «Динамо», не самым простым был для команды.

- Это был как раз период, когда в команду пришли молодые ребята – Захаров, Рощин, Рахматуллин, Шипицын, Борщевский. Проходила естественная смена поколений, которую я потом, уже будучи тренером, просто завершил.

И вот, когда я пришел, ситуация была такая: начинаешь говорить Дмитриеву, как надо делать, он не слушает. Что ж, пришлось применить грубую силу, причем непосредственно на игре. Потом собрали мы с Владимиром Семеновым пацанов и объяснили им, что если мы, ветераны, чего-то говорим, то нас надо слушать. Команда ведь сильна не только тренером, но и внутренним самоуправлением. Если в команде оно есть, то добиться можно многого. В том же «Лестере», который сейчас стал чемпионом Англии, наверное, не только тренер правильно все делал, но и внутри команды стержень был твердый.

И вот, когда мы встряхнули ребят, то пошли победы. Если не ошибаюсь, 22 матча без поражения. Ребята-то талантливые были, их только надо было в чувство привести.

Приехав в Минск, вы находились уже в солидном для хоккеиста возрасте. Готовили себя к роли тренера?

- Когда только я приехал в Минск, беседовал с председателем динамовского общества Василием Миновичем Шкундичем. Он мне и говорит: поиграй пару лет, потом у нас тренером станет. Так и получилось.

Правда, завершив карьеру игрока, поехал в отпуск без предложения. Уже в Ригу мне позвонили и сказали: возвращайся, будешь помогать Косареву.

Был один тяжелый момент, в тот год, когда мы вышли в высшую лигу, сезон начали крайне неудачно. И меня хотели уже было снять. Но Василий Минович настоял: «Я вам Крикунова не отдам! Он офицер, член партии, он будет работать». Так я остался, и у нас пошло, пошло, пошло…

Шкундич мудрый был генерал, земля ему пухом.

В бытность игроком, вы работали со многими знаменитыми тренерами. У кого почерпнули больше всего?

- Я работал с Тихоновым, Юрзиновым, Кулагиным. И каждый из них силен по-своему. Борис Павлович Кулагин, прежде всего, психолог. Он так умел настроить команду, что она, выходя на лед, просто «звенела». Виктор Васильевич Тихонов – очень дотошный специалист. Он всегда докапывался до тех ошибок, которые делает команда или отдельный хоккеист, и умел их исправить.

А Владимир Владимирович Юрзинов… Собственно, именно он меня и натолкнул на тренерский путь. Сначала поспособствовала моя жена Неля, которая как-то сказала, чтобы я готовил себя к тренерской работе, а не откладывал на будущее. Это стало толчком, а уже потом я стал много общаться с Юрзиновым по тактике, по подготовке, по всем вопросам. Часто с ним на сборах сидели, обсуждали хоккейную «кухню». С этого я и начал.

Когда вы приехали в Минск, Иван Кривоносов уже был тренером. Как сложился ваш тренерский тандем?

- Косарева освободили от занимаемой должности, и мы с Иваном Александровичем остались вдвоем в тренерском штабе. Я ему говорю: хочешь – работай. Поехали на сборы с командой, на юг. Так и началось наше многолетнее сотрудничество. Как-то успевали. Даже по группам работали: я на льду, он на земле.

Начальником команды был Анатолий Беляев, доктор – Георгий Затковский. Потом еще пришел администратор Степан Хачатрян. Вот и весь состав.

Вы продолжили процесс омоложения команды, начатый еще Борисом Косаревым. Насколько тяжело он проходил?

- Владимир Сафонов выиграл Спартакиаду народов СССР. И мы этих пацанов 1968-го года рождения взяли в команду 12 человек: Кривохижа, Андриевский, Расолько, Щебланов, Ковалевский, Барталевич, Пенкрат, Карачун… Всех и не вспомню. На столь резкое омоложение мы решились, поскольку видели, что ветераны уже не тянут. Хотя, в принципе, команда еще и до того момента была довольно молодая.

Но, пригласив этих ребят, мы увидели, что их техническое оснащение было недостаточным для команды мастеров. А нам надо было выходить в переходный период. До старта чемпионата у нас было около трех месяцев. И мы занимались с этими ребятами отдельно. Были ударные недели, когда мы на льду с ними проводили по пять часов ежедневно. Большая часть была посвящена чисто технике: подкидка, пас, бросок. Плотность занятий была большая. К пятнице Затковский, бывало, говорил, что ребята спать перестали. Все, тогда прекращали, давали отдохнуть, а потом начинали по новой. Тяжело было, но другого выхода мы не видели. Зато подтянули их, и они потом все играли на хорошем уровне.

А кого-то из той генерации можете выделить?

- Мы получали весь резерв из школы «Юность». На самом деле, школа работала хорошо, хоть и приходилось ее выпускников, потом подтягивать. Наших игроков потом забирало московское «Динамо»: Микульчика, Юдина, Андриевского, Ковалева, Гальченюка…

Как можно кого-то выделить?! Ну, может быть, назову Андрея Ковалева. Он забивал много, стал чемпионом мира по молодежи в составе сборной СССР. Его вызвали, и я ему говорю: «Давай, подготовься получше». И он тренировался упорно, кроссы бегал, хоть ему тяжело из-за плоскостопия. В итоге – мировое золото.

Юра Кривохижа тоже мог стать чемпионом. Но не стал. Дело было так: мы собираемся на сборы в Польшу, мне звонит Тихонов. Спрашивает: «Отпустишь Кривохижу?» «Отпущу». Вызываю Юру: «В Москву поедешь, мы тебе уже билеты купили». Он остается, а мы в Польшу уезжаем. Встречаю потом Тихонова, и Виктор Васильевич интересуется: «Ну, и где твой Кривохижа?» А Юра, оказывается, никуда не поехал. То ли испугался, то ли еще что… А мог бы стать чемпионом!

В отличие от Стаина, вам удалось закрепиться в высшей лиге.

- Начать надо бы с сезона 1987/88, с переходного турнира. Компания там собралась очень серьезная: четыре команды из высшей лиги, четыре лучшие – из первой. Стартовали мы с двух домашних поражений: начало было очень тяжелым. А потом поехали в поездку. И там пошли победы. Вроде бы, шесть раз подряд выиграли.

Мне даже пришло письмо с угрозами, в котором было написано: «Мы тебе сделаем акт возмездия». И дальше про то, что из-за меня кто-то потерял большие деньги. Видимо, существовал какой-то подпольный тотализатор, и «Динамо» грубо нарушило чьи-то прогнозы. Я это письмо отнес в КГБ. Но там толком ничего выяснить не смогли: его бросили в почтовый ящик на какой-то южной станции, выйдя из проходящего поезда. Но угрозы осуществлены не были, а мы в тот год вышли в высшую лигу.

А в следующем сезоне нам вновь пришлось играть переходный турнир – уже за то, чтобы остаться в элите. И то, что год назад мы сыграли за выход, нам сочень помогло. Молодые игроки очень быстро все впитывают: прошлый опыт сыграл за нас.

Годы, проведенные вами в минском «Динамо», были очень плодотворными как для вас, так и для команды, и для белорусского хоккея в целом. Но в итоге накануне сезона 1991/92 вы покинули динамовские ряды…

- Шесть лет я уже работал в «Динамо», и это еще не считая тех двух лет, которые я провел в Минске игроком. Из первой лиги мы вышли в высшую и сумели там закрепиться. У нас была уже не команда, не фарм-клуб московского «Динамо» – а независимый клуб, президентом которого стал Игорь Макаед. Но для меня пришло время уходить. Такой момент, когда то ли ты уже наработался с командой, то ли команда устала от работы с тобой.

Я думаю, оптимальный срок для тренера – максимум четыре года работы в одном клубе. Потом надо менять обстановку. Или менять игроков. Причем, всех. А игроки у нас были молодые – их не поменяешь. Да и где взять?! Так что пришло время – и я принял решение уйти.